Избранное
Пятый этап — эпоха Саши Оганезашвили (Александр Оганян 1889 - 1932)
Музыка Русской Цивилизации на Кавказе и Персии.
Дробление древней музыки народов Кавказа агентами транснациональных корпораций.
Пятый этап — эпоха Саши Оганезашвили (Александр Оганян 1889 - 1932) - великого музыканта и мыслителя всего Востока, композитора, основоположника и первого ректора Восточной консерватории, объединяющей города: Баку, Тифлис, Эривань; впервые обратившего внимание общественности Запада и советской России на то, что история музыки основана не на западно-европейской композиторской школе, а, напротив, вся западно-европейская композиторская школа основана на азийской музыке. Западно-европейская композиторская школа, в последствии перестав упоминать свое происхождение, и сама забыла об этом.
Армянский музыковед Гурген Геворкян в своей книге «Саша Оганезашвили», издательство «Айястан», Ереван, 1973 г. пишет: "Средневековье и созданные им политические, социально-экономические условия задержали и приостановили развитие музыкального искусства Востока, в противоположность музыке Европы. Последняя, наоборот, с периода средневековья и далее в течение нескольких веков переживает грандиозное восхождение... В период своего образования и становления европейскую музыку сначала питала музыка Востока, которая постепенно стала считаться настолько «отсталой», что даже упоминания об этом прекратились".
К началу ХХ века армянская народная музыка стала представляться советскими музыковедами, как одноголосная и содержащая лишь элементы многоголосия. Хотя возможно, она постепенно и становилась таковой. Этому способствовали и турецкая революция 1908 года, и геноцид армян в 1915 году, и революция в России 1917 года; повсеместная пропаганда рабоче-крестьянской самодеятельности, вытесняющая профессиональных музыкантов, и пр.
Необходимо отметить, что в это время особое место в музыкальной культуре Востока, в том числе в Армении, Персии, Грузии и Азербайджане, занимает Саша Оганезашвили - великий музыкант и мыслитель всего Востока. По мнению композитора Арама Хачатуряна: «Саша - музыкант, представляющий собой исключительное явление не только в истории армянского искусства, но и во всей восточной музыке... Саша не только виртуоз-музыкант, но также глубокий мыслитель. Я представляю А.Оганезашвили приемником Саят-Новы».
Возвращаясь к книге Гургена Геворкяна «Саша Оганезашвили» можно сказать: «Отношение к восточной музыке, как и к другим отраслям культуры Востока всегда было не бережным, но прискорбнее всего то, что по причине отсутствия личностей, работающих в этом направлении и интересующимися восточной музыкой и её путями развития, она постепенно стала терять свое значение и, влившись и ассимилировавшись в музыку Европы, потерялась в ней". Первый, кто обратил внимание на факт противоестественного положения в восточной музыке, был Саша Оганезашвили.
Будучи «Сыном Закавказья», Саша создает Дом Восточной музыки, центром которой должно было явиться Закавказье. И он в сентябре 1920 года стал первым ректором Государственной Восточной консерватории в Баку, объединяющей города Баку, Тифлис, Эривань, чтобы на основе сохранившихся традиций уходящего восточного композиторского искусства гусанов, ашугов подготавливать кадры сугубо восточного направления. Необходимо отметить, что он не руководствовался западной композиторской школой, как основополагающей для культуры Востока, а наоборот напоминал, что она берет свои начала от Востока. Саша, будучи сам виртуозом-кяманчистом, был также замечательным знатоком оркестра восточных инструментов, и имел исключительный успех в Персии, Армении, Грузии, Азербайджане, России (в г.г.Москве и Ленинграде), в Германии.
Немецкая газета «Deutshe Allgemeine Zeitung», «Frankfurfer Zeitung» и др. газеты, с интересом говоря о программе советских артистов, в частности, отмечают Оганезашвили, его высокий уровень исполнительского искусств, даря ему такие слова: «отличный виртуоз», «своим виртуозным искусством блистал профессор Оганезашвили» и пр.
Выступления советских деятелей искусства, состоявшиеся в немецком зале им.И.С.Баха и Оперном театре, произвели большое впечатление как на немцев, так и на иностранных гостей. Информационный орган немецкой компартии "Arbeiter Zeitung" от 25 июля 1927 года о фестивале искусства народов Советского Союза пишет: "Это был восхитительный повод близко и всесторонне познакомиться с музыкальным искусством Советского Союза и сокровищами народной музыки".
В университете Франкфурта-на-Майне Саша читает лекции по восточной музыке, тема: «Персидская музыка». Лекции занимают внимание немецких и иностранных специалистов. Одновременно Оганезашвили знакомится с создателем Архива голосов при Берлинской Государственной библиотеке, немцем-лингвистом Вильгельмом Дегеном.
В архиве хранится около 3000 записей, где на 250 языках звучат песни и слова народов мира. Архив представляет собой интерес, как для музыкантов, так и для лингвистов, социологов. Профессор Деген, присутствуя на концертах и лекциях Оганизашвили и видя его музыкальные возможности, приглашает его участвовать в научном изучении материалов архива. Об упомянутом архиве «Заря Востока» от 4 июля 1924 года писала: «Международное сотрудничество народов на Франкфуртском фестивале дало возможность использовать также различные научные силы в целях работы архива. В частности, профессором Дегеном для участия в предполагаемой работе был приглашен блестящий ученый в области кавказской музыки профессор Оганизашвили (Эривань)».
До октября месяца 1927 года Оганизашвили вместе с еще одним ученым профессором Е.Браудо занимается научно-исследовательской работой и грамзаписью в Архиве голосов. Из коллекции записей музыки закавказских народов, в частности, привлекают к себе внимание записи армянских народных песен и танцев из областей Ван, Эрзерум, Тифлис, Шуши. Особенно интересны песни, выражающие трагические чувства такие, как «Плачьте о моей скорби», «Мамочка», «Оставайтесь с миром», «Пропащий», и др. В 1926-27 годах в Ереване Оганезашвили записал на ноты 150 ванских песен и танцев, которые украдены. Здесь в Берлине по материалам дегеновского архива Оганизашвили записывает на ноты целый ряд танцевальных мелодий «Игра рук», «Тамаш», и др. Эти записи Оганезашвили армянских и других мелодий представляют непреходящую ценность.
Профессор Московской консерватории Любимов в своем письме, направленном в Армянский Комитет народного просвещения, в частности, пишет о советских концертах, состоявшихся в городах Германии: «Мы закончили наши концерты, посвященные международному музыкальному фестивалю во Франкфурте-на-Майне. Они прошли с исключительным успехом, которому в большей степени обязаны командированному с вашей стороны А.А.Оганезашвили, великолепно показавшему инструментальную музыку кавказских народов и, в частности, армянскую музыку. Выступление Оганезашвили имело огромное значение, чтобы пропагандировать кавказскую музыку в чистом и не искаженном виде, так как до сего времени музыка Кавказа европейцам со стороны изгоев представлялась всегда и во все времена в исковерканном виде». (Данное письмо профессора Любимова находится в Музее искусства и литературы им.Е.Чаренца, Музыкальный архив, фонд «Оганизашвили», «Письма»).
Профессор Любимов в тоже время просит Народный Комитет просвещения Армянской ССР разрешить Оганезашвили участвовать в совместных заграничных концертах, которые должны были состоятся в сентябре месяце того же 1927 года. Эта поездка, к несчастью, не состоялась.
Поездка заграницу не состоялась; выступления Оганезашвили в Германии показали, что музыка с Востока превзошла все ожидания европейцев, в частности, немецкой интеллигенции. Не было предела удивления тому, что армяно-персидская музыка имеет столь высокий потенциал и могла бы затмить всю музыку Европы. Однако, состоялась другая поездка А.Оганизашвили в город Ленинград.
На следующей год, в мае 1928 года, некий профессор Ленинградской консерватории Х.С.Кушнарев с целью укрепления связей между Ленинградской и Ереванской консерваториями пригласил А.А.Оганезашвили на концерты в Ленинград. Организуется ансамбль, в состав которого входит признанные восточные музыканты: Бала Меликян - тарист, Г.Еганян - дудукист, А.Бахманян - дап, Г.Шулаверци - вокалист. Для выбора программы и для подготовки концерта в Ленинграде необходимо было провести серьезную работу. На помощь А.А.Оганезашвили приходит Х.С.Кушнарев. Они приложили много усилий для того, чтобы концерты в Ленинграде прошли на высоком художественном уровне. В течение 22 дней, с 3 по 25 мая 1928 года, для трудящихся Ленинграда дается 15 концертов с программой концерта «Армяно-персидская инструментальная и вокальная музыка». Организатором первого концерта явилось Общество любителей камерной музыки. Со вступительным словом выступил профессор С.Л.Гинзбург. Программа была составлена из следующих номеров: Саари - гимны, посвященные Солнцу; Рааб - мугам; Баяты-Шираз - мугам; Шур; Дло - курдская пастораль; Мачкал эс - древние арийские оры; Чаргах - мугам; Дава - мугам; Раст - мугам; песни западных армян; Кйёр-охлы. Из этих номеров Оганезашвили исполнил Дло, Чаргах, Раст и песни западных армян.
Во время концертов в Ленинградской консерватории находившийся в зале ректор, композитор Александр Глазунов, по рассказам Оганезашвили, дал высокую оценку как произведениям, так и исполнителям. Беседуя с Оганезашвили, Глазунов - большой знаток искусства - выразил свое сердечное отношение и очарование сашиной игрой. Он активно интересовался армянской музыкой, вспоминая всех армянских студентов, которые учились в его время, говоря об их музыкальных дарованиях. Ансамбль дал концерты для красноармейцев и моряков. Выступал в промышленных организациях перед трудящимися города. Два концерта этого коллектива траслировались по радио, из которых один транслировали заграницу.
Памятен концерт данный в Академии наук Ленинграда, где кроме состава Академии находились именитые музыканты и музыковеды города: академик Борис Асафьев (псевдоним И.Глебов), М.Штейнберг, Житомирский, Щербаков, Шапорин, Тюлин, Юдин, Гинзбург, Рязанов, Грубер, Буцкой, Штример, Налбандян, Эйдлин и др.
Перед концертом с лекцией об армянской музыке выступил академик Иосиф Орбели. Все те, кто слышали выступление этого ансамбля, независимо от их музыкального уровня высказывали свое восхищение. Музыковед Вайнкоп в журнале «Рабочий и Театр» по этому поводу пишет: «То, что нам показал ныне гастролирующий в Ленинграде музыкальный коллектив, исполняющий армяно-персидскую музыку, превысило наши все ожидания. В репертуаре были армянские народные песни, в том числе и песни западных армян, и персидские музыкальные поэмы, составленные из народных песен и танцев двух народов. Эта музыка потрясает не только особенностями своих форм, но и жизненной силой, и трогательно захватывает. Иногда кажется, что прошлое во всей своей первоначальной мощи обнажается в музыкальном переживании. Очень сильное впечатление оставляет Саари, которое произошло от гимнов, посвященных Орфею.
Богатейший мелос, жанр пьес, целый, другой музыкальный вид, который может быть импровизирован и сочинен во время исполнения, целый мир новых интонаций, мастерское употребление инструментария, - это все открывает перед нами глубочайшее, впечатляющее, неожиданное, яркое и убедительное - целое направление истинного Востока... Впечатление еще более усиливается высоким мастерством исполнителей и, благодаря их артистизму. В их числе, Оганезашвили показал себя воистину исключительно тонким, изысканным и утонченным знатоком искусства...». Перед Ленинградскими концертами в прессе имели выступление музыковеды: академик Борис Асафьев (псевдоним И.Глебов), С.Гинзбург и др., которые всегда выделяли исполнение Оганезашвили, сравнивая его с самыми лучшими исполнителями- инструменталистами Европы.
Ленинградская общественность проявила большой интерес к концертам армяно-персидской музыки. Эти концерты обрели широкую известность. Было решено провести такие же концерты на следующий год, обогатив программу армянскими произведениями. Создается Попечительский совет под руководством Х.С.Кушнарева, который решает, что необходимо в самой Армении записать и изучить армянские народные песни. В числе Попечительского совета должен быть также А.А.Оганезашвили.
Вдохновленный, возвратившись в Ереван, в своем докладе товарищу Христофору Степановичу Кушнареву, Оганезашвили излагает следующие мысли: «Я убедился, как в прошлом году в Европе, так и в этом году в Ленинграде Советской России, есть большой интерес к изучению Восточной музыки и, в частности, армянской. К несчастью, нами очень мало делается в этом направлении. Нужно уделить серьезное внимание Восточному факультету Ереванской консерватории, так как в Европе авторитетные музыканты сказали: «Ереванская консерватория должна стать Домом в деле изучения музыки Востока». Оганезашвили предлагает новую программу изучения Восточной музыки и образования Восточного факультета в Ереванской консерватории руководителю Попечительского совета товарищу Христофору Степановичу Кушнареву.
Здесь мы приводим программу, составленную Сашей Оганезашвили, только лишь первого курса: изучение персидско-арабских тональностей; их отличие от темперированного европейского строя; изучение основной азийской пятитоновой гаммы; ее значение в восточной музыке; персидские, армянские и арабские лады; их употребление; возможности семнадцати ступеневой гаммы (хроматическая октава); семи ступеневая диатоническая гамма и ее возможности; побочные гаммы и их связь с основной гаммой; ритмические особенности музыки народов Востока; практическое ознакомление с музыкальными произведениями народов Востока; виды мелодических модуляций; игра на музыкальных инструментах Востока; изучение трудов арабских теоретиков в отношении реформы гамм; история музыкальных инструментов персидско-арабских и кавказских народов и пр.
Последний концерт состоялся в Ленинграде 25 мая 1928 года; Саша Оганизашвили написал товарищу Кушнареву Х.С. докладную со своей программой сразу по приезде из Ленинграда, т.е. в конце мая того же 1928 года.
Однако, в эти же дни он не нашел адекватного отношения к составленной им программе в Ереванской консерватории. В связи с этим, Оганезашвили объявил свой протест Х.С.Кушнарёву, а последний, написал в своей докладной: «То дело, которое исполняете Вы в Ереване, само по себе настолько важно, что Вы должны сохранить себя, и не сдаваться. Я лично склонен думать, что это всё плод какого-то недоразумения, которое с легкостью можно уладить». Данное письмо профессора Х.С.Кушнарёва находится в Музее искусства и литературы им.Е.Чаренца, музыкальный архив, фонд «Оганезашвили», «Письма».
Что же изменилось с момента восхвалений и восхищений Сашей Оганезашвили и его вкладом в дело развития восточной музыки, ведь не прошло и полумесяца с того момента! И разве можно назвать «недоразумением» то, что Саше не позволили ничего сделать. Более того, товарищ Х.С.Кушнарев прибыл из Ленинграда, на первый взгляд, с той же миссией, что и Саша, прямо - таки, как его двойник. И зачем Саше, полному здоровья и энтузиазма, «сохранять себя». На что намекает товарищ Х.С.Кушнарев? Повторяем, что Саше не позволили подготавливать кадры сугубо восточного направления; он не руководствовался западной композиторской школой, как основополагающей для культуры Востока, а наоборот напоминал, что она берет свои начала от Востока.
И, действительно, постепенно стало ухудшаться состояние здоровья Оганезашвили. Уход Оганезашвили из консерватории, особенно тяжело сказался на его учениках, которые теряли в его лице талантливого музыканта и истинного учителя. Это настроение выражает в своем письме его ученик - композитор Арам Мерангулян, в последствии ставший основоположником армянской национальной профессиональной школы. Он пишет: «Вы были тем, кто в столь короткое время дали мне то, что я не смог бы обрести и даже после десятилетнего обучения. Мы, к сожалению, очень быстро с Вами расстались, но я надеюсь, что мы будем вместе. Если я узнаю, что Вы не вернетесь, я постараюсь поехать за Вами в Тифлис, дабы продолжить у Вас свое образование. Если же этого не получится, то кто знает, в чьи руки мы попадем, и более того, каковы будут последствия всего этого?». (Данное письмо Арама Мерангуляна находится в Музее искусства и литературы им.Е.Чаренца, музыкальный архив, фонд «Оганезашвили», «Письма»).
Но состояние здоровья Оганезашвили постоянно ухудшалось. Он иногда в периоды хорошего самочувствия не расставался со своей неразлучной кяманчой и продолжал играть для людей. 9 февраля 1930 года со стороны Государственного издательства Армянской ССР Оганезашвили получает приглашение на запись в Москву. Он должен был записать два своих номера: «Хумаюн» и «Хечас». Эта запись фактически явились его лебединой песней. Тяжелая болезнь приковала его к постели.
Его соратники по искусству, друзья и студенты из Тифлиса, Еревана, Баку, Ленинакана и других городов были встревожены. В своих письмах они выражали готовность материально помочь заболевшему музыканту, обратив к нему слова надежды и ободрения. Болезнью Оганезашвили были озабочены не только рядовые жители Закавказья, но и известные деятели искусства, писатели. Это и понятно было. Он приобрел большую симпатию у народов Закавказья. Он был убежденный интернационалист, ровным глазом смотрел на разные народы, уважал их культуру, искусство. Он писал композитору Анушавану Тер-Гевондяну: «Я являюсь интернационалистом в области музыки. Для меня одинаково дороги азербайджанская, грузинская и армянская музыка, так как они единокровны друг к другу».
Старшая дочь Оганезашвили - Софья Сардарян хорошо приметила: «Он был Сыном Кавказа». Оганезвшвили был гуманист, беспредельно любил людей, помогал нуждающимся, своими добрыми советами правильно указывал путь молодым. Прикованный к постели, в безнадежно тяжелом состоянии, он продолжал думать о новых путях развития восточной музыки, мечтая о том дне, когда его любимая и взлелеянная им музыка получит новый вид, поднимется на профессиональный уровень, подобно европейской музыке; приобретет международный авторитет, обеспечит свое бытие для будущих поколений. Он мечтал о том, что хорошо образованные и с большим вкусом исполнители, как и вооруженные глубокими познаниями музыковеды, композиторы обеспечат рассвет и развитие восточной музыкальной культуры...
Саша Оганезашвили скончался 31 мая 1932 года в возрасте 43 лет, в расцвете своих творческих сил. То, что свершилось - так несчастливо оборвалась его жизнь, и то, к чему пришел Оганезашвили в кратковременный отрезок своей жизни, вызывает удивление у тех, кто близко знаком с его деятельностью. Некий молодой удачливый творец-счастливец; благопристойный, чье исключительное музыкальное дарование вместили в себя и невообразимое трудолюбие; и который смог достигнуть уровня самого грамотного и образованного музыканта, всесторонне выразившего в себе всю музыку Востока, вдруг, ушел из жизни при каких загадочных обстоятельствах. Да, не только музыкального архива, но и портрета на стенах Ереванской консерватории от него не осталось! Да, и странное дело - дата рождения Саши Оганезашвили - 1889 год переправлена на символ 69 (год рождения Соломона Соломоняна - Комитаса), а вместо креста или знака вечности стоит шестиконечная звезда.
Из воспоминаний Армена Мерангуляна: «Многое сокрыто от студенчества вышеназванной консерватории. Не каждый студент может ознакомиться с правдивой исторической хроникой. Имя Саши Оганезашвили просто замалчивается. Например, мне за все 8 лет обучения в консерватории и аспирантуре преподаватели-профессора кафедры «Народное музыкальное творчество», педагоги по композиции и др. никогда не рассказывали, что существовал такой человек по имени Саша Оганеизашвили. Я слышал о нем лишь вскользь один раз от профессора Роберта Атаяна. Много позже я с изумлением обнаружил его имя в архивах своего деда. Более того, профессора этой кафедры держались от меня на почтительном расстоянии, чтобы я многого не узнал, не догадался, не понял; чтобы не было «утечки» информации. Помню, как студенты нашего курса при обязательной сдаче наизусть десятков и десятков крестьянских песен, спрашивали друг друга: «Ты можешь зазубрить на слух эти песни с примитивными текстами?». «Нет, они совсем не запоминаются». «Да, но вот, если бы мы проходили старо-гусанско-ашугскую школы, то тогда совсем другое дело!».
Во время моей поездки в Ереван в декабре 2008 года, я посетил этот кабинет и с удивлением узнал, что по труду профессора, приехавшего из города Ленинграда, не жившего до этого в Армении, Христофора Степановича Кушнарева "Вопросы истории и теории армянской монодической музыки" (Государственное музыкальное издательство, Ленинград, 1958 г., редактор И.В.Голубовский, технический редактор Л.С.Гинзбург, художник Х.Г.Сайбаталов, корректор В.И.Перл) и по сей день (прошло полвека) студенты Государственной Армянской консерватории - композиторы и музыковеды - изучают историю музыки армянского народа. Я заинтересовался, а что же такое представляет собой этот профессор, которому были открыты все существующие на то время материалы по истории армянской музыки - как теоретические, так и музыкальные, хранящиеся в архивах Академии наук Армянской ССР. Узнал также, что перед тем, как приехать в Армению, Х.С.Кушнарёв хорошо изучил музыку Эпохи Возрождения, написал несколько произведений, в том числе и для органа, а также музыку к спектаклю «Роза и крест». Ну что же, может быть, и в самом деле человек действительно сильный теоретик. И вот, ознакомившись с его трудом "Вопросы истории и теории армянской монодической музыки", я так понял задачу, которую поставили перед Христофором Степановичем.
Задача заключалась в следующем: разделить некогда целую музыкальную культуру, охватывающую весь Восток, на самостоятельные «лейблы», «квартиры»: армянскую, персидскую, грузинскую, азербайджанскую... Начиная свой труд с искусственно приписываемых восточной музыке «проблемам», Христофор Степанович армянам навязал «монодию», Азербайджану - «мугам», и т.д. Все нации Закавказья разделены, и не имеют своего пути развития, но они должны де, следовать в своем развитии тому, что предписывает им Запад. История армянской музыки Х.С.Кушнаревым привязана к «древней» Элладе, и собственно к Западу, крестьянскому фольклору и церкви. Основная невидимая задача постепенно, со временем раздробить единый музыкальный язык, вовлечь в борьбу, столкнуть мусульманский мир и христианский. Хотя делается это осторожно, но результаты этого всего мы можем наблюдать теперь, в ХХ веке, начале ХХI века, когда две великие универсальные религии натравливаются друг на друга. Но Коран пишет: «Когда они будут разжигать факел войны, Бог будет тушить его. Их цель - вызвать раздоры на Земле, но Бог не любит сеятелей раздора". О Марии в Коране говорится: "О, Мария! Воистину Господь избрал Тебя и очистил Тебя и поставил Тебя выше всех жен мира"; и далее: "Иисус, Сын Марии, прославленный в этом мире, как и в будущем, один из тех, кто близок к Господу".
Против этой раздробленности выступал Саша Оганезашвили, который считал, что музыка армян, персов, азербайджанцев, грузин - единокровна друг другу.
Х.С.Кушнарев же собрал весь имеющийся в то время музыкальный и теоретический материал, в основном правдивый, и так его отсортировал и исказил, что он стал отвечать иному замыслу. Свой монументальный труд Христофор Степанович излагает противоречивым, косным и неясным языком, на мой взгляд, преднамеренно, запутывая читателя.
Студенты консерватории, изучая труд Х.С.Кушнарева, узнают, что армянская музыка на протяжении многих веков, прежде всего, являлась «монодией». Это та музыка, где главенствует не гармония, не оркестр и полифония, но одно лишь мелодическое начало; а всё прочее имеет, якобы, Запад.
По-моему мнению, к монодии нужно еще прибавить много ингридиентов, чтобы она обрела звучание полноценной музыки, интересной народу. Не одной монодией жив человек. Студенты Ереванской консерватории не знали армянских гамм. И ныне они обучаются на примерах церковной прикладной музыки, производной от якобы крестьянского творчества. А откуда крестьяне взяли эту музыку? Сами сочиняли? Крестьянское творчество неполноценно и примитивно, и это - естественно, поэтому оно несопоставимо не только с профессиональным творчеством древних гусанов и ашугов, но и, вообще, не может быть возведено в ранг композиторской школы.
На мой взгляд, армянским музыковедам можно было бы самим написать никем не ангажированную, истинную историю своей музыки. Х.С.Кушнарёв был ангажируем коммунистическими властями - ему были открыты все архивы Академии наук Армянской ССР; ему предоставили в те времена все свои работы молодые армянские музыковеды и, не ведая того, «помогали» во главу угла поставить примитивную музыку с целью отвлечения от другого искусства.
На многих страницах его книги вы столкнетесь с приемами, которые призваны всё более и более запутать читателя по методу «смешивания правды и лжи» (если перефразировать слова В.А.Истархова), «лишь бы правда помогла протащить» «тихую ложь». Лживые идеи у него, вообще, не выставляются на первый план, но, они как бы второстепенны.
И почему Х.С.Кушнарёву позволено указывать пальцем на монодию, как на единственное приобретение армянской музыки; выступать судьёй армянским музыковедам, кого хулить, кого хвалить... А что, нет оркестра? Или нет летописей, указывающих на существование даже в древности оркестра или многоголосия? Почему даже такой мощный, Заслуженный Ансамбль народных инструментов, возглавляемый, жившим в одно время с Х.С.Кушнаревым, композитором, отцом армянского национального оркестра Арамом Мерангуляном ни разу не был упомянут им? Потому, что его музыка - это полифония, аккорды, гармонические последовательности - не монодия. Саша Оганезашвили также не был упомянут. Как и Арам Мерангулян, Саша не был музыкантом, который исполнял бы одни лишь монодии. Как и Арам, так и Саша были любимы всем народом, потому что их музыка была богата мелосом, пышным аккомпаниментом, завораживающим развитием сложных мелодий, перекликающихся инструментов. То, что, вообще, присуще восточной музыке - это же не монодия.
Не боясь повторений, скажу, что уважаемый Х.С. Кушнарёв жил в Армении и писал свой труд "Вопросы истории и теории армянской монодической музыки" (Государственное музыкальное издательство, Ленинград, 1958 г.) в те времена, когда «в Армении не было ни одного армянина, который не знал бы имени «Арам Мерангулян»; его имя - символ единства армянской нации и Востока и зов Родины с 1926 года для Всемирной Армянской Диаспоры; и трудно найти человека, душа которого не была бы очарована пленительными мелодиями Ансамбля народных инструментов, возглавляемым Арамом Мерангуляном» (газета 1962 года, Ереван. Статья Г.Симоняна «Большая заслуга. Высокое искусство» к 60-летию со дня рождения Арама Мерангуляна); а в 1965 году в присутствии самого Арама Мерангуляна Государственное армянское телевидение называет его имя «родным армянскому народу» (телевизионная передача 1965 года: «Имя ставшее родным», автор сценария Александр Ованнесович Ернджакян). Ансамбль имени Арама Мерангуляна - главный государственный ансамбль армянской нации и символ единства народов Армении.
Послушайте, дорогой читатель, одну из многих сотен песен. Какая уж тут «монодия»!
Однако, приглашенный из Ленинграда теоретик, многоуважаемый Х.С.Кушнарев, как бы и не заметил этого имени. Если теоретик знал о том, что рядом с ним живет и существует Арам Мерангулян, его многочисленные артисты и оркестр,то как он мог в своем выше названном труде, не только не упомянуть, вообще, этого имени, но и не сказать, что этот оркестр давно отошел от монодии, столь привлекательной для теоретика. Мало того, прекрасно помня и зная о Саше Оганезашвили; его концертах, покоривших даже европейских слушателей, он умудрился также «забыть» и его имя, тем самым оставил свой «плевок в вечность». Видимо, он рассудил, что де, Арам Мерангулян и Саша Оганезашвили - это те имена, которые «слишком легки для вечности». В своем учебнике Христофор Степанович "с новых идеологических позиций", освещая многовековую музыкальную историю армянского народа, и перечисляя многие и многие имена армянских собирателей фольклора, музыкантов, композиторов (около 360 имен), ни разу не упомянул о "великом приемнике Саят-Новы" (А.Хачатурян) Саше Оганезашвили, который одним своим смычком объединял Восток и Запад. Ни разу не упомянул и о композиторском наследии основоположника армянской национальной профессиональной музыки Арама Арутюновича Мерангуляна; о его выдающемся не только на Кавказе, но и на всем Востоке Ансамбле народных инструментов, для которого Арам Мерангулян в течение почти полувека создал сотни и сотни партитур и воскресил всю профессиональную музыку армянского народа.
Христофор Степанович не упомянул об этом, потому что их музыка и труды явно отбрасывают составленную им подложную историю армянской музыки, написанную единственно для прославления Европы, и с тем, чтобы отучить армянских композиторов мыслить «по-своему».
Самое существенное, что можно сказать о ложной теории Х.С.Кушнарева, заключается в следующем.
Если будущих композиторов обучать монодической или церковной музыке, то они, вообще перестанут писать «свою» музыку, и будут смотреть только на западную композиторскую школу, или школу «советского периода», что, собственно, и произошло. И я, как композитор, могу утверждать, что когда композиторы творят и руководствуются монодией, то музыка не получается. Музыка, которая могла бы считаться Музыкой...
Армянские композиторы - «советские классики» перестали, вообще, развивать армянскую музыку по традициям восточной композиторской школы. Вспомним, сколько веков армянские музыканты - гусаны, випасаны, мртрубы, ашуги, сазандари и др. проносили сквозь века богатейшие традиции арийской музыки - народную музыку, и как одни «научный» работник смог «незримо» повлиять и повернуть всю эту махину в сторону Запада, что было отчасти и неплохо, если бы армянские композиторы писали в музыкальных традициях, которым следовали также и композиторы эпохи Возрождения. Так нет же, будущие композиторы не только в советскую эпоху, но и по сей день в Ереванской консерватории пишут в стиле не арийской, а «советской» композиторской школы, по «канонам», которые оставили после себя прославленные Шнитке, Стравинский, Шостакович, Шедрин, и пр. Создав псевдокомпозиторскую школу на основе записей собирателя крестьянского фольклора Комитаса (Согомон Геворкович Согомонян, 1869-1935) - ученого монаха, учителя из армянского духовенства (вардапета) - не композитора, творцы, в лучшем случае, пишут в стиле церковного пения Европы. Все это способствовало разрушению армянской национальной музыки и разделению ее на «передовую», «авангардную» - западную; и «отсталую», «колхозную», «деревенскую», «плебейскую» - армянскую традиционную музыку.
В последствии, в течение более полувека, создается лже-музыковедение, задача которого отшлифовать то, что не смог сразу сделать Х.С.Кушнарев, и «подогнать» его теорию под новые условия времени. В этой работе участвуют научно-исследовательские кабинеты, «профессора» и команда «искусствоведов».
Хотя в Ереване, в консерватории, как бы изучают национальную музыку. И на первый взгляд могло бы показаться, что действительно в Армении к своему - национальному - относятся свято, в отличие от иных регионов, где с этим намного хуже... Но это всего лишь на словах, видимость и фальсификация - «пыль в глаза пускают». Ведь и индейцам в Америке тоже позволено петь их древние песни и водить хороводы вокруг костра.
Вторая часть книги Х.С.Кушнарева посвящена ладам, которые, по его мнению, являются первопричиной композиторской мысли музыкального произведения, его развития и некоторым другим аспектам. Идея ложная, так как сами по себе лады, используемые в музыкальных произведениях, ни в коей мере не имеют самостоятельной ценности и существуют лишь в контексте того или иного произведения, как изобразительно- декоративный атрибут. Лады применяются для изображения тоски, печали, ужаса, траура, любви, тревоги..., и являются декоративным атрибутом в сочинении, и не основой для развития музыки. Музыку развивают совершенно иные аспекты: ритм, аккомпанимент, гармония, полифония, слово. Ни одно из музыкальных произведений, созданных в мире в тех или иных ладах, не обладает каким-нибудь психологическим преимуществом перед другими. Народы используют свои собственные лады, на основании которых строятся их национальные напевы, ритмы и интонации. Лады и мелодии чужих народов им кажутся экзотичными.
Заканчивая свой труд Х.С.Кушнарев ратует за то, что уходят в прошлое школы гусанов и ашугов (а, ведь, он был свидетелем триумфальных концертов с Сашей Оганезашвили и современником композиторской школы Арама Мерангуляна - прим. Армена Мерангуляна), религиозные традиции, и на смену им пришла музыкальная самодеятельность. Умиляюсь я и его антисистемностью мышления; «своеобразным» представлением процесса сочинения музыки; заумным, и туманным слогом; призывами к разрушению старой композиторской школы через внедрение рабоче-крестьянского фольклора и примитивных текстов и т.д. Цитирую: «План труден, но мы дали слово его выполнить. Трудодни сладки...»; «Мы взялись за работу. Мы стали ударниками. Выполняй же норму!»; «Мы жали комбайном, снесли зерно домой»; «Ударим, снимем урожай с грядок! Мы хлопок будем трепать!». И далее: «Излюбленные же старыми ашугами темы иного содержания отступают на второй план». «...Изощренно-виртуозные формы, не имеющие, впрочем, и ранее широкого распространения среди ашугов коренной Армении, ныне оказываются вовсе отставленными» и пр.».
Говоря словами св. Епифания: «Почему должен я воздерживаться говорить о тех вещах, которые вы не боитесь делать? Говоря об этом, я надеюсь наполнить сердца ваши ужасом той порочности, в которую вы впали». (Монтегю Саммерс «История ведовства и демонологии», Лондон, 1926).
В заключение этой статьи могу сказать, что весной 1936 года из Франции в город Ереван привезли гроб с телом Комитаса. По рассказам очевидцев народ мог увидеть его лицо через маленькое стеклянное окошечко, сделанном в гробу, который стоял тогда в Малом концертном зале. Комитас, как и три года тому назад Саша Оганезашвили, умер при загадочных обстоятельствах в сумасшедшем доме. Интересен тот факт, как во времена противостояния СССР и Запада, стороны могли договориться и привезти тело несчастного, покинутого и забытого в сумасшедшем доме Комитаса, устроить ему почетные проводы? Как говорят в Армении: «Умри - затем лишь полюблю». Более того, сделать из него композитора, основоположника армянской музыки. Ведь, и Саша Оганезашвили, помимо всего прочего, также записывал армянские национальные мелодии. А что мелодии, записанные Комитасом лучше, чем мелодии, записанные Сашей, или тут что-то другое? Чем теоретические статьи Комитаса, например, об особенностях лорийского оровела выше и интереснее статей и лекций также научного порядка Саши Оганезашвили, скажем, о закономерностях оркестровых стилей, многоголосии, способов инструментовки восточного оркестра? Почему не изучают и его? Комитас - теоретик, хороший церковный хорист, ну, а тем более, если он и разгадал хазы - древнюю языческую зашифрованную музыку, то он - сам по себе - человек выдающийся. Однако, его разгадка хазов ушла с его сумасшествием и смертью (вполне возможно не случайно), а остались после него: хоры; записи мелодий в один голос; крестьянские мелодии, которые в лучшем случае звучат в сопровождении европейского фортепиано, церковного хора. Оркестра Комитас не знал. По мнению профессора Ереванской консерватории М.Г.Арутюнян: «Его собственные сочинения намного ниже, чем его же обработки одноголосной музыки». Музыка Комитаса ближе к европейской церковной музыке, Восток там выхолощен. Да, и церковь не допускала языческой музыки гусанов. Зачем армянам смотреть на Восток, вдруг, что-нибудь вспомнят, создадут свое, тогда им и Европа не нужна. Создается такое впечатление, что две смерти - смерть Саши Оганезашвили и смерть Комитаса - сознательно чьей-то «незримой» рукой синхронизированы. Убрали одного и привезли другого». (Прим. Армена Мерангуляна).
К сожалению, в тот период, СССР еще не устоялся и был силен троцкизм. Сталин И.В. только в 1929 году выдворил Троцкого за пределы СССР. Расцвет таланта и смерть Саши Оганезашвили пришлись почти одновременно. Родись он чуть попозже, возможно, его постигла бы судьба счастливая и богатая плодами, как у Арама Мерангуляна (1899/1902-1967). Но у Истории и ее Хронологии есть свой замысел и ход.
Итак, состоялся Пятый короткий, но важнейший этап в истории музыки Востока, период учителя и предтечи Арама Мерангуляна - Саша Оганезашвили, основателя первой Восточной консерватории в городе Баку (персидское название города Баку - Баадей-ку-Ба, что в буквальном переводе «скопление ветров»).
Белая раса - шуМеры (то есть белые люди) мигрировали во времена наступающего ледника и заселили Кавказ около 6000 - 5000 лет тому назад, потеснив живущих там чернокожих людей. Чернокожие люди в то время полностью заселяли Кавказ. Еще несколько столетий тому назад эта территория называлась Средневековой Русской Империей. След этой цивилизации - Великая Тартария. После распада Великой Тартарии еще раз в ХХ веке И.В. Сталин воссоздал ее прототип - СССР, "Красную Империю", которая начала распадаться после убийства Сталина в 1953 году. Медленный распад СССР продлился вплоть до революции, переворота и интервенции Запада в 1991 году.
Но вернемся теперь ко времени создания СССР. Природа сама корректирует земной мир. Появляется ученик Саши Оганезашвили - композитор Арам Мерангулян (1899/1902-1967) и его национальный оркестр, состоящий из инструментов Востока.Многоликая, многогранная восточная музыка, богатая полифонией, с ярко выраженной мелодией, которая очень тонко передает всю гамму человеческих переживаний и эмоций, подчеркивая ту задушевность, которая, может быть, сродни русской музыке, вылилась в исполнительском мастерстве Ансамбля народных инструментов им.Арама Мерангуляна. Музыка Арама Мерангуляна в течение полувека «лилась из всех окон Армении, и для каждой семьи была привычной, как солнце...».
Опера «Грешники. Врачеватели (Деяния апостолов)»подробнее...
Фрагмент из сцены: «Притча о пяти мудрых и пяти неразумных девах»
О шестом и последующих этапах - см. далее.
Музыкальный научно-исследовательский методический кабинет им.Арама Мерангуляна при Академии «МерангулянКультура»
Москва. 2009 год.
Более подробная информация о трагическом расколе и разрушении древней армянской композиторской школы изложена в научных трудах композитора Армена Мерангуляна.
Фрагмент из Тома II полного собрания сочинений Армена Александровича Мерангуляна и Арама Аруюновича Мерангуляна.
©Издательство «ООО «АрменМерангулянОпера», 2010 год. Серия «Библиотека АрменМерангулянОпера»,
УДК 781.6 + 78.089.7 078 ББК 85.31 М 52. ISBN 978-5-903167-03-6.